Если ты ждешь чуда, оно придет.
А
если не ждешь, то и не надейся, сколько не загадывай, -
говорила Лиле бабушка в далеком детстве.
- А как его ждать? - спрашивала
тогда Лиля, готовясь
немедленно начинать это делать, ведь она так хотела,
чтобы все
ее заветные исполнились, и котенка ей купили, и папа в
воскресенье пошел с ней в парк.
- Ну вот ты на даче что делаешь,
чтоб ежика из норки
выманить, посмотреть на него? Блюдце ему с молоком
ставишь?
Вот и чуду надо тоже блюдце с молоком поставить, чтобы
оно
быстрей пришло и поняло, что его тут ждут и не
прогонят.
Только каждому чуду свое молоко нужно, а уж какое -
сама
понять должна. Ну, может, и я где подскажу, - и
бабушка
тихонько улыбалась чему-то своему.
Эти слова
бабушки
Лилия потом не раз вспоминала. Сначала в средней
школе,
начиная готовиться к дискотеке, на которой Мишка
будет, не за
день, как все остальные, а за месяц. Бегала вместе с
подружками в парке, худела и делилась с ними этим
рецептом:
хочешь чуда - налей молока, подготовься то есть, и
оно
точно придет . И еще потом, на институтском курсе
психологии,
уже осмысливая и понимая, какую стратегию пыталась
бабушка ей
заложить, Лиля не раз поминала ее с любовью.
И вера в чудо оставалась с ней
долго-долго. До тех пор,
пока не встретились другие учителя. И сколько не
готовилась
тогда Лиля к чуду, и как не ждала она его, ничего так и
не
случилось, и даже хуже - все случилось совсем
наоборот.
Как в песенке - он ушел, и не
обернулся, или как-то там
еще... А он даже обернулся и назвал ее чудилкой
потому, что
слишком много про ожидание и обязательный приход чуда
рассказывала.
Сказал вообще, что никому она такая
не нужна, и он чуть ли
не из жалости к ее неприспособленности и глупости с
ней
столько времени! Короче, тот еще был товарищ. Жаль,
она
тогда этого не поняла и разбилась. Вдребезги.
Так кончились 4, целых 4 года почти
первой и самой сильной
любви. Кончились вместе с верой. А на смену пришла
твердая
взрослая уверенность, что:
1. душу не раскрывать более никому,
потому как никому не
нужна она - Душа.
2. мир совсем не добр, как
говорила
бабушка. И чудес не бывает, ставь хоть сливки с
клубникой в
ожидании.
3. добра просто так, по велению сердца,
никому не
делать, потому что в ответ сожрут, почувствовав
слабинку и
чувствительное сердце.
И профессию будущую тогда Лиля
сменила (бросила как раз
после ухода любимого свой литературный), выбрала себе
подходящую - финансы и кредит. В тех кругах, кстати,
все -
банки, олигархи, акулы рынка т д. лишь подтверждали
усвоенный
Лилей урок.
В общем, за год полтора изменилась
Лиля до
неузнаваемости.
И жизнь изменилась. Прибыли росли. А
вместе с ними и Лилины
одиночество и уверенность, что любовь - это не для
нее. Старых
подруг, друзей-поклонников Лиля разогнала-растеряла,
а
теперешний ее взгляд на мир и ходившие про Лилин
крутой нрав и
редкостную стервозность легенды не давали подойти
новым.
Впрочем, Лилю это не особенно
теперь и огорчало. Она все
копалась в своих сводках и графиках, уничтожала
конкурентов, и
лишь иногда излишне гулкое эхо, ходившее в стенах ее
большой
квартиры, неприятно резало уши. И настроение, правда,
все чаще
было какое-то серенькое, все вызывало раздражение.
Лиля это на
нервную ответственную работу сваливала.
А тут еще Новый год подошел так
некстати - этой самой
работы куча, а у всех в голове один праздник и вечные
вопросы
"куда, в чем, с кем и что подарить"?
Начальник, видимо, не меньше
подчиненных озабоченный тем
же, отпустил всех на Рождественские каникулы аж 28
декабря. И
теперь сидела Лилька дома и размышляла о том, что
будет делать
в следующем году с этим противным конкурирующим банком
и куда
вложит свои премиальные. Сидела с бокалом шампанского,
все-таки Новый год. Размышления на самом интересном
месте
прервал звонок.
- Привет, Лилька!
Это была Маша, последняя подруга,
еще с литературных
времен. Маша вызывала у Лили смесь теплых чувств и
легкого
непонимания и в чем-то даже раздражения. Уже 5 лет как
закончили институт, а она все болтается, общественной
деятельностью занимается, какие-то утренники для
каких-то
малышей организовывает, и почему-то счастлива от
этого.
- Лиля, слушай, я ногу сломала.
- Что? Ничего себе! Ты где? В
больнице? Что тебе нужно?
- Да нет, уже дома, спасибо, меня
уже завалили апельсинами.
Лиль, мне очень, очень нужно, чтобы ты меня выручила,
ну кроме
тебя, ну некому!!!
- А делать-то что?
Лиле было решительно непонятно, в
чем именно она могла
помочь Маше.
- У меня, как всегда, куча елок.
Кроме меня некому, сама
понимаешь, все снегурочки бегают по платным заказам, а
у нас
елки-то бесплатные, для детдомовских. Ну нельзя же их
бросать?
Всего денек, а потом приедет моя напарница, она сейчас
в
другом городе.
Лиля даже не сразу ответила от
возмущения.
- Маш, нет, и не проси. Ну куда я
пойду? Ничего я этого не
умею и не хочу, сама знаешь мое отношение к таким
вещам. Какая
из меня снегурочка?!
Но противная, настойчивая, упрямая
Машка ничего не хотела
слушать и в конце концов все-таки умолила Лилю,
надавив на
чувство вины (а где же помощь больной подруге???) и
пообещав
всемерную помощь коллеги - Деда Мороза.
И вот- 30 декабря. Валил снег, Лиля
не понимала, зачем она
все-таки согласилась, ведь можно было найти варианты,
она
решительно не любила всех этих дедов и снегурок по
вызову,
полагая их несерьезными. Зачем поддерживать в людях
иллюзии,
пусть и приятные? К тому же ходить надо было пешком -
общественная организация Машки не предполагала наличие
автомобиля, а свой Лилька только что отвезла в сервис.
Дед Мороз уже ждал ее около первого
детского дома. Он тоже,
кстати, сразу не понравился Лильке. Слишком
панибратски себя
повел. Сразу на ты, по плечу похлопал, сказал, что все
знает и
поможет и т.д.
Впрочем, может, в среде дедов
морозов так и принято? - с
сарказмом подумала она, и, с окончательно
испортившимся
настроением вошла в детский дом.
Через час она выходила оттуда же с
усилившимся чувством
тоски. При виде малышей, недоверчиво косившихся на них
и, в
тоже время так явно ожидавших чуда, Лилька сжалась в
комок и
все, на что она была способна, это вяло поддерживать
реплики
Саши - Деда Мороза, и раздавать подарки. Почти тоже
самое было
и в следующем доме, выручило лишь то, что им активно
помогали
воспитательницы, и праздник прошел хорошо. Но Лилькино
желание
поскорей закончить все это и не сталкиваться больше с
чужой
болью, которой не можешь помочь, давило невыносимо.
Она и сама
не могла толком понять, что с ней, но было очень
тяжело и
хотелось домой и все забыть.
Пока они ловили попутку, чтобы
доехать на третий и
последний сегодня праздник в больницу, где их тоже
ждали
детдомовские малыши, Саша-Дед Мороз повернулся к Лиле
спиной.
От былого балагурства не осталось и следа.
Когда подъезжали, он процедил
сквозь зубы:
- Слушай, Маша мне говорила, что
тебе тяжело будет, что ты
никогда раньше не делала, что у тебя свое
мировоззрение, что
ты не любишь альтруизма ни в каком виде.. Но, слушай,
неужели
элементарно не можешь хоть чуть-чуть отвлечься от
себя,
драгоценной? Это же дети, больные, ну любви от тебя
никто не
просит, ну неужели тебе хоть чуть-чуть их не жалко? Ну
хоть
попробуй устроить праздник, что у них есть в жизни?
Он опять отвернулся и, по
ощущениям, чуть не сплюнул.
Лиля ничего и не ответила, ну что
было отвечать?? Но дышать
стало почти нечем. Почти. Совсем нечем стало дышать,
когда они
вошли в отделение. Там лежали детишки из детских
домов. С тем,
что называется проблемами опорно-двигательного
аппарата.
Многие из них были в инвалидных креслах, некоторые на
костылях, а один парнишка, весь в гипсе, был утыкан
какими-то
страшными на вид приспособлениями.
Когда они вошли в палату, где
собрались все дети, Саша
сразу же включился в игру. А Лилька все смотрела и
смотрела на
того мальчишку на кровати. Она смотрела и видела,
сколько
мужества в этом малыше и сколько, несмотря ни на что,
радости
и ожидания чуда.
Скоро, по сценарию, Дед Мороз
предложил всем детишками
написать желания на следующий год, ведь в этот год они
уже
принесли подарки, но теперь Деду Морозу и Снегурочке
нужно
знать, что принести на следующий год. Все малыши
сосредоточенно заскрипели ручками, и лишь один малыш,
тот
самый, лежал, отвернувшись. Его руки были в гипсе, и
писать он
не мог. Саша было двинулся к нему, но Лиля опередила.
Она подошла к кроватке, тихонько
спросила:
- Как тебя зовут?
- Сережа.
- Сережа, давай ты расскажешь мне,
что ты хочешь, а я сама
передам это Деду Морозу, шепну прямо на ушко.
Малыш просиял.
- Прямо на ушко?
- Конечно.
- Тогда передавай ему, что я очень
хочу, чтобы произошло
чудо. Я хочу научиться ходить и бегать, как все. Иван
Павлович
говорит, что у меня это может получиться, только я
должен в
это очень верить и стараться, но я слышал, как он
говорил
другому врачу, что должно произойти чудо.
Лиля, Лилия Алексеевна, акула
финансовых рынков, не верящая
в сказки, слушала эти слова, и что-то с ней
происходило. И
тогда Лилька, бабушкина внучка Лилька, сказала Сереже,
смотревшему на Снегурочку:
- Если ты ждешь чуда, оно придет,
поверь. Ведь ты же нас
ждал? И мы пришли. Знаешь, как зовут ежиков? Ежики,
они же
пугливые, людей боятся. Но когда они видят блюдечко с
молоком,
они выходят на свет, потому что понимают - эти люди не
сделают
им плохо. И чудо к тебе придет. Обязательно. Только
оно должно
понять, что ты его ждешь и не прогонишь. Поэтому
каждый день
зови его к себе. И оно придет.
- Теперь я верю.
Лиля увидела, как малыш улыбается.
- Ты же волшебница! Раз ты мне так
сказала, так и будет.
Буду звать.
И тут в душе Лильки что-то
окончательно оборвалось,
перевернулось и полетело. Как будто плотина
прорвалась, и
хлынули из Лильки все, что она так долго отрицала и
скрывала
сама от себя - вся ее любовь, и нежность, и веселье и
т.д.
Все, что замерзло когда-то давным-давно, когда ей
сказали, что
чуда не бывает. И закатила Лилька на пару с Дедом
Морозом
такой праздник, которого давно не видели не только
дети, но и
врачи. Весь свободный персонал сбежался посмотреть на
это чудо
- искренность и любовь, принесенные в подарок
человеком
другому человеку. Просто так.
А еще мы можем добавить, что было
это 30 декабря. А 31
декабря, вечером, Лилька сидела у себя дома и
готовилась к
встрече Нового Года, в одиночестве, потому что Машка
была на
какой-то елке, а больше ей никого видеть не хотелось. И
было
Лиле грустно, и опять она сидела с бокалом шампанского
и
думала о конкурентах и цифрах. И о себе. И о том
мальчике. И
опять ее мысли прервал звонок, на этот раз в дверь.
За дверью был тот самый Дед Мороз.
- Можно? На секундочку?
Лилька пожала плечами:
- Ну, если не противно находиться
рядом с такой
бесчеловечной особой. Только зачем? Что случилось?
Саша зашел, остановился с порога и
внимательно посмотрел на
Лилю.
- Понимаешь, я сам детдомовский.
Что такое одиночество и
никого рядом, понимаю очень хорошо. И ценю потому
только
человечность в людях, способность отдавать не деньги, а
сердце. Знаю, как может быть тяжело. Сам рос,
пробивался,
добивался. И всегда старался таким же, как я был, у
кого
никого нет, помогать чем-то. Когда подрос, начал в
театральной
студии заниматься, стал елки ставить, Дедом Морозом
ходить.
Потом стал тем, кем стал, появилась возможность и
деньгами
помогать, но вот все равно, каждый год не могу без
этого.
Елок, и праздника в их глазах. Не все ж деньги-то
решают.
Лилька молчала, слушала.
- Поэтому, когда увидел, как ты
сначала там себя вела,
подумал, ну вот, Машка удружила, подсунула. Одну из
этих
дамочек, у которых вместо сердца калькулятор.
Насмотрелся я на
таких, пока не добился должностей, что сам себе могу
персонал
подбирать. На Машку разозлился, зачем она такое
сделала? Не
понимала что ли, какая снегурочка нужна? А потом, в
больнице,
понял, что не все просто. И вспомнил, что Маша
говорила, что
что-то там у тебя случилось. В общем, я увидел,
наверное,
какая ты на самом деле. Так что я пришел извиниться за
свои
слова и сказать, что...
Саша замялся, и они оба почему-то
опустили глаза.
- Сказать, что все у тебя будет
хорошо. Ты только поверь. В
себя и... в чудо.
И тут у Лильки вдруг, ни с того ни с
сего, покатились
слезы. Да такие, что Саша даже испугался. А дальше он
ее
утешал, а дальше был Новый год, который прошел не так,
как
рассчитывала и ожидала Лиля. Но в нашей жизни всегда
есть
место неожиданному чуду.
Особенно если мы его ждем и, как
Саша и Лиля, каждый год
ставим под елку блюдце с молоком.
Татьяна ПОЛЯК