Рассвет. Она шла молча по
берегу и предавалась безудержным мечтам о нём. Пьянящий вкус его губ и
глубина его поразительных глаз преследует её и днём и ночью. Странно,
как какие-то пять дней переменили всю её жизнь. Песок ласкал её ноги, а
море шептало о чём-то своём. Она думает о нём и весь мир
переворачивается. Когда она мечтает, то время останавливает свой
бесконечный бег лишь на миг, только для того чтобы она смогла вновь
оказаться рядом с ним, там, в безудержном хитросплетении её воспоминаний
они до сих пор стоят рядом. Он всё так же смотрит в её глаза, а она
просит все силы о том, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось…
Однажды в августе я влюбилась.
Это случилось внезапно. Неожиданно. Волшебно. Мы познакомились случайно.
Хотя разве что-то бывает случайно?.. Я поняла, что тону почти сразу же,
той же ночью. А дна не было видно.
Она уже битый час
сидела за компьютером, бессмысленно уставясь на красивую заставку,
изображающую корабль, стоящий в порту на закате летнего дня. Лучи
заходящего солнца отражались в воде, покрытой легкой рябью и
кажущейся
очень теплой, медленно проникая сквозь холодный монитор в самое
сердце.
Израненное и охладевшее сердце еще молодой девушки, сердце
уставшее
бороться за счастье и верить в любовь в этой жизни.
Мы нашли друг друга на зимней
турбазе, в то время, когда на улице бушевали свирепые метели и
февральский холод замораживал даже самые пылкие
сердца. Я
приехала сюда с целью подлечить нервы и отдохнуть от
городской
суеты, преодолев пятичасовую дорогу от Воронежа до
этого
райского уголка земли. Фотографии в турагенстве не
обманули -
я действительно очутилась в самой настоящей сказке с
белыми от
снега деревьями и узенькими, манящими вдаль лесными
дорожками.
По документам Луизе было двадцать шесть лет, и она
считалась незамужней. По
жизни она чувствовала, что ей все сорок, да еще и с хвостиком, а
два в
высшей степени неудачных романа отбили у нее охоту рисковать еще
раз.
Кроме того, она была тайно влюблена в своего шефа, Михаила
Антоновича,
которого все сотрудники за глаза называли "наш Мишель”.
