Где ты, где ты, где ты? Как
тебя
найти в сотне миров, между которыми ты бродишь, бросая
эти
необыкновенные, эти невыносимые взгляды на меня? Как
не
перепутать тебя с твоим отражением в сотне зеркал - и
еще в
тысяче острых обломков зеркал?
Тебя слишком много. Тебя почти нет.
Ты сидишь в машине, за рулем, я -
справа, на соседнем
сиденье.
- Я люблю тебя, - говоришь ты.
В
ответ я протягиваю
руку - и она проходит сквозь твое плечо, не встречая
сопротивления - как сквозь голографическое изображение
- и
утыкается в спинку твоего сиденья.
- Очень люблю, - повторяешь ты,
глядя мне в глаза.
А я беспомощно держусь рукой за
спинку твоего сидения и не
знаю, что мне делать. Твоя машина реальна, она
существует. Ты
- нереален.
На следующий день ты звонишь мне:
- Я увижу тебя сегодня?
- Гм...
- Я увижу тебя сегодня?! -
повторяешь ты уже
настойчивее.
- Хорошо, приезжай. Когда тебе
удобнее?
- Прямо сейчас. Я хочу тебя увидеть
немедленно, я уже не
могу!
- Давай через два часа?
- Давай.
Через два часа ты входишь в мою
квартиру и поворачиваешься,
чтоб меня обнять. Невольно отступаю назад:
- Полушубок хоть сними!
Ты быстро освобождаешься от
полушубка, бросаешь его на пол
за спиной и шагаешь ко мне.
- Пол грязный! - почти в отчаянии
кричу я. - И вообще,
разуйся!
Ты послушно наклоняешься к своим
ботинкам, и я быстро
проскальзываю мимо тебя в комнату.
Я тебя боюсь. Я не знаю, кто ко мне
пришел - кто из сотен
тебя. Вас так много - и все вы прекрасны - но я не
могу
обниматься поочередно с сотнями мужчин: позавчера - с
одним,
вчера - с другим, сегодня - с третьим - даже если все
вы
прекрасны. Даже если я схожу с ума от каждого из вас.
Всякий раз, появляясь у меня дома,
ты материализуешься из
ниоткуда. Тебя не было еще за минуту до того, как ты
переступил порог моей квартиры. Ты исчезнешь через
пару часов
- после того, как за тобой закроется дверь.
Вспышка любви на один вечер. Любви с
человеком, которого я
вижу сегодня впервые в жизни и не увижу больше
никогда...
В комнате я усаживаюсь в кресло,
тебе машу рукой на диван
напротив. Ты садишься на диван, ставишь на пол
традиционную
бутылку шампанского, открываешь ее. Я молчу и не свожу
с тебя
взгляда. Я пытаюсь поймать тебя этим взглядом -
поймать,
посадить в клетку моей памяти, запечатлеть, как
фотоаппаратом,
удержать хотя бы твое изображение. Мне это почти
удается. Но
потом ты поднимаешь голову, смотришь мне в глаза, и
твой образ
снова расплывается. Тебя опять нет, есть только
призрачное
пространство эмоций, затягивающая в себя воронка
чувств -
только что под ногами было дно, и вот оно уже
исчезло...
Ты наливаешь шампанское в два
бокала, ставишь оба на стол
рядом со мной и садишься на пол у моих ног, лицом ко
мне,
опираясь спиной о диван:
- Ну вот, наконец-то, - ты
улыбаешься как человек, долго
шедший по пустыне и добравшийся до оазиса. - Теперь
целый
вечер я могу заниматься моим любимым делом. Если не
выгонишь,
конечно.
- Любимым делом? Каким это? -
интересуюсь я.
- Смотреть на тебя.
- А.
- Из меня бы вышла хорошая собака.
- Почему? У тебя хороший нюх?
- Нет, - ты смеешься, наклоняешься
вперед и прижимаешься
щекой к моей коленке. - Потому что мне нравится
смотреть на
тебя. Классно собакам живется - говорить ничего не
надо, можно
просто сидеть, смотреть. Хвостом вилять...
Потом мы пьем шампанское и два часа
смотрим друг на друга,
не отрываясь. Твоя фраза - долгая пауза, моя ответная
фраза -
снова долгая пауза... Зачем слова, если можно смотреть
друг на
друга?
Незачем.
Иногда мы целуемся. Но это так же
необязательно, как
слова.
Потом ты уходишь. И я знаю, что
больше никогда тебя не
увижу. Каждый раз знаю, что больше никогда тебя не
увижу. И
каждый раз оказываюсь права.
Ты ласков и нерешителен, ты
доверчив и податлив. Ты не
сопротивляешься, если тебя берут за руку и ведут.
Когда тебя
запирают в клетке, ты воспринимаешь это как должное.
Ты
благодарен будущему хозяину за его любовь и
привязанность, ты
отвечаешь взаимностью.
А ночью, когда хозяин спокойно
спит, ты задумаешься о
чем-то своем и шагнешь сквозь прутья клетки, по
рассеянности
не заметив их. И, всe такой же задумчивый и
безмятежный,
уйдешь за горизонт, не касаясь земли ногами.
Утром, проснувшись, хозяин
обнаружит пропажу и в бешенстве
набросится на слуг: кто украл его имущество? Кто
посмел?!
Несостоявшийся хозяин так никогда и
не узнает, что твою
единственную любовь зовут "свобода". И когда на
рассвете ты
выходишь из очередной клетки, забыв о телах и
предметах,
оставленных за спиной, не помня даже о собственной
материальности, когда ты идешь к далекому светлеющему
горизонту, забывая касаться земли подошвами, оттуда,
из-за
горизонта, на тебя всегда смотрят чьи-то радостные
взволнованные глаза.
Если в солнечный зимний день взять в
руки две сосульки -
только обязательно в варежках, а то пальцам будет
больно от
холода - взять две сосульки и слегка ударить их друг о
друга -
зазвенят ли они?
Сосульки - это ведь почти стекло,
ломкое и прозрачное, они
наверняка зазвенят - рассыплются сверкающей стаей
осколков. И
снег, на который они упадут, будет выглядеть точно так
же, как
если бы на него брызнули горячей водой.
Я материальна. У меня есть теплые
вязаные варежки, мне без
них холодно. Когда я думаю о горячей воде на снегу,
мне
кажется, что она соленая на вкус.
Я есть. Меня можно потрогать. Тебя -
нет. Тебе даже варежки
не нужны.
Зато ты гораздо лучше меня знаешь,
как красиво и радостно
смеются сосульки, рассыпаясь на острые осколки
солнечным
зимним днем.
Мне хочется снять варежки. Мне
хочется протянуть к тебе
руки. Я знаю, что ты позаботишься о том, чтоб веселые
осколки
не порезали меня. Ты посмотришь на мои пальцы, и град,
который
сыпался сверху, обогнет их.
Но тебя я не найду, как бы ни
тянулась к тебе руками, как
бы ни искала. Не найду.
Где ты, где ты, пожалуйста,
отзовись, скажи, где ты?
Ты слышишь меня и даже хочешь
ответить. Но ты сам не
знаешь, где ты, поэтому молчишь.
Приезжай. Давай молчать и смотреть
друг на друга. Так, чтоб
стало неважно, где ты, где я, где мы оба.
Просто приезжай. Остальное -
неважно.
А. СТЕПАНЕЛЬ